Легкий ночной ветерок после раскаленного, будто в аду на сковородке проведенного дня освежал, как глоток хрустально чистой и свежей родниковой воды. «Тихая прохлада…» — пришло на ум не то услышанное в каком-то фильме, не то вычитанное в забытой книге определение. Там оно означало венец стремления человека, абсолютный покой и тишь, полное отсутствие необходимости что-то делать и куда-то стремиться. Такая вот несколько грустная интерпретация рая. В расплывчатом зеленом свете ночника вроде бы знакомая как свои пять пальцев местность приобретала необычные сюрреалистические очертания, открываясь пытливому глазу наблюдателя все новыми и новыми гранями. Словно попал на другую планету, вертящуюся под бледным зеленым светом незнакомой на тысячи парсеков удаленной звезды. Лишь привычно скрипевшая на зубах, покрывавшая тонким мягким слоем лицо, одежду и оружие вездесущая мелкая песчаная пыль с беспощадной реальностью свидетельствовала о том, что перед глазами никакой не звездный пейзаж, а все та же изрядно опостылевшая за два месяца Джамахирия, мать ее через колено. Все тот же чертов Эль-Хабр! Тот же долбанный район полуразвалившихся строенных из сырого кирпича халуп местной бедноты примыкающий к нефтебазе и охватывающий ее цеп